Каждый остров так богат ананасами —
Дважды в год там собирай урожай!
Не боялся рядом жить с папуасами
Путешественник Миклухо-Маклай.
Он устраивал туземцам баталии,
Их умел утихомирить, считай.
И во сне мог видеть берег Австралии
Путешественник Миклухо-Маклай.
Не одни пришлось в пути сбить сандалии,
Чтоб приплыть и изучить дивный край,
Чтоб достиг своей желанной Австралии
Путешественник Миклухо-Маклай.
Вспоминал он в парке Малина далии —
Австралийский изучающий рай,
Пребывающий в заморской Австралии
Путешественник Миклухо-Маклай.
Хоть недуг вовсю хлестал, словно розгами,
Хоть судьба дарила бед через край,
Не забыт, увековеченный в бронзе, он,
Путешественник Миклухо-Маклай.
Яни Анатолий
*****
Мы хорошо живем сейчас,
Есть электричество и газ.
И ванна есть и унитаз,
Урчит на кухне холодильник,
Да много всякого у нас.
Но как живет без этого в Гвинеи
Простой гвинейский папуас.
Ну почему на ум пришло сейчас,
Как там без унитаза папуас,
Журналы старые перебирая,
Нашел портрет Миклухи
Если помните Маклая.
Жил в Петербурге
И в Германии учился,
В науке много добился,
И вдруг такой вот оборот,
В Гвинеи, как живет народ?
Людей там белых не бывало,
Нога на берег белых не ступала,
И он поплыл,
Решил все сам узнать,
Потом и миру рассказать.
Корвет российский
Тот берег отыскал,
В залив заплыл,
На якорь стал.
В учебниках ведь раньше не писали,
Не он один, ему матросы помогали,
Как дом ему сооружали,
Как чистили площадку,
Как вокруг дома мины заложили,
Если опасность будет велика,
Еще и ружьями снабдили,
Имущество три дня возили,
В коробках, ящиках
Вся хижина была,
Еще под домом загрузили,
Что бы дожди не замочили.
Аппаратура, инструменты,
Провизия, табак и семена,
Еще орудия труда,
Да много всякого,
На всякий случай навозили,
Подарки папуасам не забыли.
И место тайника определили
Где рукописи можно закопать,
Если прийдет печальная напасть.
Ушел из гавани корвет
Маклай остался, как он думал,
На несколько, возможно, лет.
С ним слуги были
Мальчик Бой и Уильсон-швед.
Конечно, жизнь нелегкая была,
Бывало, что в него стреляли,
Пугали или не пугали,
Ни разу, правда, не попали.
Сначала вообще не признавали,
Скрывались, прятались и убегали,
Миклухо все таки упрямый был,
По деревням один ходил.
Их жизнь и быт наглядно изучал,
Он их лечил, им помогал,
Еще животных изучал,
Кого сушил, кого вскрывал,
Кого-то даже спиртовал.
Растения, кораллы и моллюски,
И насекомые — все это собирал,
Описывал и сохранял.
Болел он сам,болели слуги,
Все лихорадкой,
Как водится страдали,
Она, как спутница, в таких местах.
И неизвестные болезни были,
Которыми болеют в тех краях,
Так умер Бой, его в мешок зашили
И в море ночью схоронили,
От папуасских любопытных глаз.
Хотя, Миклуху папуасы уважали,
Бессмертным, вроде бы, считали,
Особый человек — Каарам-Тамо,
А по другому, человек с Луны,прозвали,
Пока он жил, они не воевали.
В России же его похоронили,
Но как ему и обещали,
За ним опять корвет послали.
Корабль пришел, тогда все папуасы
Зарыдали,
Не уплывать, остаться умоляли.
А как он жил, все офицеры рассказали,
Он встретил их седой, больной,
И постаревший, и худой.
Слуга лежал совсем больной.
В хижине все плесенью покрылось,
Сплошная ветошь, не кровать,
Повсюду банки, препараты,
Засохшие скелеты, чучела,
Остатки неопределенной пищи
И вонь, ужасная была.
Вернулся наконец домой,
Окреп и подлечился,
Доклады делал и труды писал,
Он многое открыл и доказал,
Ну, что казалось, надо бы еще,
Что думал — сделал, а теперь живи,
Но видно путешествия в крови,
Он в тех краях еще ведь побывал,
А Лев Толстой в письме ему писал:
«Вы первый доказали,
Что человек, он всюду человек!»
Как жаль, короткий его век,
Все путешествия здоровье подорвали,
И умер рано он, в каких-то сорок лет.
Мартыненко Александр
*****
Не знаем, что тому причиной,
но став мужчиною едва,
один решительный мужчина
решил рвануть на острова.
Там жили-были папуасы,
забавнейшие типажи.
Они всегда точили лясы,
а также копья и ножи.
По площадям родных гектаров,
бродя как брага и вино,
они губили казуаров
и бандикутов заодно.*
Им постоянно жрать хотелось,
и потому в своём кругу
они оценивали тело,
как фарш, шашлык или рагу.
И вот к таким-то, блин, уродам
попал Миклухо, блин, Маклай.
Он был из Петербурга родом,
а звали хлопца Николай.
Он был кудрявый и весёлый,
был головаст и голосист.
Как говорят в России — клёвый!
И, слава Богу, не мясист.
…Но как-то раз в субботу или
во вторник после пикника
туземцы Колю изловили
и пригласили вожака.
И тот, поглаживая кольца
в ушах, в носу и на губе,
сказал:
«Маклаймиклухоколька!
Секирбашкакирдыктебе!»**
Но, не теряя силы духа
и на груди рванув пиджак:
«Постой», —
сказал Маклай-Миклухо.
«Стою стою», —
сказал вожак.
А Николай, учёный малый,
катая в горле тяжкий ком,
подумал: «Как мне, ёлы-палы,
не стать сегодня шашлыком?
Ведь должен я во время оно
обжулить местные умы,
не зря ж учился за кордоном
четыре осени-зимы,
не зря же долгими ночами
читал труды различных стран!»
…И молвил он, сверкнув очами:
«Ребята! Я вам не варан!
Во мне калорий очень мало,
белков во мне всего лишь два,
полфунта вяленого сала
во мне отыщется едва.
Я внешне — молодец Миклухо,
зато внутри я — кладезь бед:
есть у меня и золотуха,
и диатез, и диабет,
проказа, ящур, диарея,
бронхит, рахит и простатит.
Особо болен в декабре я.
Сейчас как раз декабрь стоит!
К тому же, я бываю психом
порой пять раз в теченье дня».
Подумал и добавил тихо:
«А в почках камни у меня».
Все папуасы впали в ступор,
от малышни и до старух,
и лишь вожак промямлил тупо:
«Заразаёхарныймиклух».
. . .
С тех пор туземцы не совали
в Маклая жизнь свои носы,
и даже в честь него назвали
кусок песчаной полосы.
Изместьев Евгений
__________________________
* а также гекконов, сцинков и шерстохвостов.
** здесь и далее непереводимые папуасские выражения.
---
Он шел. Они стояли, как стволы,
С рисунками на обнаженном теле.
Молчали, настороженны и злы,
Но лишь глаза под скулами блестели.
Напрасны были жесты или речь,
Жили мысли, проносясь пугливым роем,
Не смел он ни присесть
И ни прилечь
Пред этим плотным полуголым строем.
Стихали крики птиц, цикад смычки,
Прощаясь, солнце из воды смотрело,
Затеплились созвездий светлячки,
И небо гасло. Дикарей зрачки
Вонзались, как отравленные стрелы.
На фоне звезд мелькали взмахи крыл,
Вверху луны висело полукружье…
А воинов он все же покорил,
Улегшись спать — один и без оружья.
Ланин В.
---
Миклухо Маклай! Валентина Глазунова
Моря Красного решил изучить он берег,
Русский путешественник, а совсем без денег!
Без помощников, один, к морю прикатил,
Жил на скудные средства, облик изменил!
Выучил арабский, враз! Голову - побрил,
А лицо, шкуркой ореха, взял и выкрасил!
Хаживал в костюме местных жителей,
Избежал гонений, слёжки и камней!
Изучил обычаи и преобразился:
В мусульманина на время, ловко превратился!
Странствовал по рифам, часто голодал,
Близок был к болезням, но не унывал!
Это путешествие, стало для него:
Боевым крещением! По словам его.
---
Лунный человек /Миклухо-Маклай. Наталья Бурнашева
Мечтатель и наивный пилигрим,
Не ведавший отчаянья и скуки,
Оригинален и неутомим,
При жизни признан классиком науки.
Чем больше он о мире узнавал,
Тем он ему казался интересней,
А сердцу дорогие острова -
Восторг и трепет лебединой песни.
Деля с народом радости и грусть,
Их беззащитность ощущая кожей,
С улыбкой признавался "Тамо-Рус"*,
Что папуасом стал немножко тоже.
До наших дней на теплом берегу
Предания о нем разносит ветер,
Аборигены память берегут
О "Караан - ТАмо" - Лунном человеке**.
-* "Тамо-Рус" - русский человек.
-** "Караан - ТАмо" - папуасы считали Маклая неземным, человеком с Луны.
- Н.Н.Миклухо-Маклай (1846-1888гг),из казачьего рода Миклух, вторую часть фамилии
он взял в память о своем предке-шотландце - Мак Лее, служившем в войске Б.Хмельницкого. Русский этнограф, антрополог, биолог и путешественник, изучавший коренное население Юго-Восточной Азии, Австралии и Океании (1870—1880-е годы), в том числе папуасов северо-восточного берега Новой Гвинеи (Этот берег в русскоязычной литературе называют Берег Миклухо-Маклая).Выступал против расизма. День рождения Миклухо-Маклая является профессиональным праздником этнографов.