Ярославский вокзал. Павел Егоров Энтлор
Старорусский украшенный терем,
В путь сибирский - вокзал – ворота,
Словно в сказке стоит красота,
Пережив эпохальное время,
Много люду отправив в места,
Где живет теперь русское племя.
Сколько судеб ты видел, печали,
Горя, радости, разных людей.
Твои роли московских дверей
Россияне уж век как узнали,
Становился с годами мощней,
Начинанье в Сибирь магистрали.
Я любуюсь как прежде тобою,
Мой навеки из детства ларец,
Русский терем, Московский дворец,
С необычной своей красотою.
Твой кокошник – чудесный венец,
Став в портале твоем головою.
Ты живешь придорожным героем,
Так судьбою давно решено.
Ты златое России руно!
Думал ли архитектор, что строил,
Когда было царем решено
Возвести у перронов покои.
Над Москвою красуется терем
Из былин, из сказаний Руси,
Роль свою безупречно неси,
Ворота в старорусское время,
Транссибирский начальник пути
К тем местам, где я был и где не был.
---
Ярославский вокзал. 1955 год. Георгий Бойко
До двадцатого до съезда
Жили мы по простоте,
Не мечтая об отъезде,
В славном городе Инте...
Если я заболею,
К врачам обращаться
не стану...
Обращаюсь к друзьям...
Ярослав Смеляков
Он помнил, ощущая каждым нервом,
Как было это всё в пятьдесят первом:
Печёнкой чуял, что его "пасут",
Уже почти неделю был на взводе -
Гулять ему недолго на свободе.
Да здравствует наш справедливый суд!
С ним были, вспоминается теперь,
Ваншенкин Костя, Винокуров Женька...
Они тогда набрались хорошенько...
А ночью громкий стук раздался в дверь.
Иным хватило раза одного,
А для него же ходка стала третьей.
Неясно что теперь в Москве он встретит,
Друзей куда-то делось большинство...
Он в зоне был с бедой наедине...
Амнистия. В карманах ветер свищет.
В Москве осталось только пепелище,
Но всё же телеграмму дал жене.
Она ему давно уж не жена,
Но слух прошёл. Одни другим сказали,
И вот на именном его вокзале
Толпа известьем разбережена.
Пришли друзья и не совсем друзья,
И молодёжь зелёная, и мэтры.
Поскольку перемен подули ветры,
То пропустить событие нельзя.
И кто-то руки потирал - Ага!
Пусть возвращается! Он всем теперь до фени.
Он не воскреснет, чай не птица Феникс!
Приятно унижение врага!
А кто переживал наверняка -
Встречать-то будут всё же по одёжке...
А с гардеробом дело безнадёжно
Сегодня у вчерашнего ЗэКа!
Подходит поезд Воркута-Москва.
За стёклами мелькающие лица...
Из приполярья вырвались в столицу,
Архипелага бросив острова.
Ну вот и он. При шляпе и в пальто.
Костюмчик даже чересчур нарядный.
Для воркутинца вид незаурядный -
Такого ожидать не мог никто.
Глядите на него во все глаза!
Поэт отнюдь не вызывает жалость.
А кое-кем уже воображалась
На нём и телогрейка, и кирза!
Нет! Что-то не читаются следы
Судьбы его зловещих траекторий,
Как будто прошвырнулся в санаторий,
Как будто бы и не было беды!
А он уже ступает на перрон
С немного даже нарочитой ленью.
Не появленье, а скорей - явленье!
Глаза, глаза, глаза со всех сторон!
Он всех живее вопреки и несмотря...
Глядите же, глядите и дивитесь,
Что жив-здоров последний третий витязь,
Три раза переживший лагеря,
Судьбой три раза брошенный на дно!
И пусть душа осталась в рваных ранах,
Сегодня здесь он равный среди равных!
Предугадать пока что не дано,
Что скоро властью будет он обласкан,
Что станет он в президиумы вхож,
Что ордена ещё украсят лацкан,
И ляжет на погосте...для вельмож.
Пока же отмечали все вокруг,
Что гладко выбрит он и наодеколонен.
........................................
В купе за кадром оставался друг,
Друг настоящий - Михаил Луконин,
Чтоб зритель ненароком не допёр,
Что у спектакля "Возвращенье в лоно"
Имелся постановщик-режиссёр,
Не пожелавший выйти на поклоны...